Правда ли, что химиотерапия «устарела»? Потому что больше вредит, чем помогает? А в прогрессивных клиниках рак давно лечат без «химии»?
Миф первый: химиотерапия малоэффективна
В поддержку этого мнения ссылаются на цитируемое в интернете исследование профессора Гарвардского университета Джона Кэрнса, якобы опубликованное в «Scientific American» и в «Журнале клинической онкологии» в 2004 году, о том, что на самом деле химиотерапия помогает лишь 2,3-5% случаев. Зато именно «химия» вызывает «сопротивление опухоли, которое выражается в метастазах».
Про миф
Чтобы говорить об эффективности химиотерапии «при раке», надо уточнить, что понятие «онкология» включает в себя множество разных заболеваний.
Есть нейробластома у детей или хорионкарцинома матки. Их можно полностью излечить именно с помощью химиотерапии. (Излечение означает, что у человека нет рецидивов в течении 5 лет).
Есть опухоли, высокочувствительные к химиотерапии — саркома Юинга, рак предстательной железы, рак мочевого пузыря. С помощью химиотерапии они поддаются контролю — возможно излечение, как минимум, можно добиться длительной ремиссии.
Есть промежуточная группа — рак желудка, рак почки, остеогенная саркома, при которых уменьшение опухоли от химиотерапии происходит в 75-50% случаев.
А есть рак печени, поджелудочной железы. Эти опухоли малочувительны к лекарственной терапии, но к ним сейчас применяют другие методы лечения — оперируют или облучают. И еще есть рак крови — понятие, которым пациенты называют острые лейкозы и лимфомы. Они вообще развиваются по другим законам.
Даже при запущенной стадии рака с метастазами, прогноз очень сильно зависит от того, какой у вас конкретно подтип опухоли.
Например, гормоночувствительный подтип рака молочной железы даже с метастазами контролю поддается очень хорошо.
Поэтому делать какие-то выводы о «химиотерапии при раке в целом» — просто некорректно.
В последнее время подход к лечению онкологических пациентов всё больше индивидуализируется. Совсем давно говорили: «У Вас рак — какой ужас!», — потом: «У Вас рак определённого органа — это плохо». А сейчас врач внимательно посмотрит на «паспорт» опухоли из гистохимических и иммунногенетических маркеров и характеристики опухоли, которую пациенту выдали при гистологическом исследовании (такое изучение опухоли теперь входит в стандарты обследования) и в зависимости от этого выберет тактику лечения.
Про источник
— Об исследовании «профессора Гарвардского университета Джона Кэрнса», которое вы упоминаете, я слышу впервые. Единственный ныне практикующий врач по имени Джон Кернс, которого удалось найти в интернете, — это невролог-радиолог, который занимается проблемами головного мозга. И все его статьи посвящены именно головному мозгу и МРТ, про химиотерапию он вообще ничего не писал.
Возможно, что речь идет о британском враче и молекулярном биологе Джоне Кернсе (John Cairns), который с 1991 года ушел на покой — он 1923 года рождения. Кернс — автор книг «Рак: Наука и Общество» (1978) и «Вопросы жизни и смерти: взгляды на здравоохранение, молекулярную биологию, рак и перспективы человеческого рода» (1997).
Занимался изучением рака, работал в различных лабораториях Великобритании и Австралии. Был профессором Высшей школы здравоохранения Гарвардского университета с 1980 по 1991 год. Но годы жизни и работы Джона Кернса говорят о том, что в своих трудах он ссылался на статистику выживаемости 1970-1980-х годов, и публиковаться в научных журналах в начале 2000-х не мог.
И если речь идет именно об этом Джоне Кернсе, то мы можем говорить лишь об устаревших исследованиях в онкологии.
В 1970-е годы ситуация была другой, и с тех пор эффективность лекарств сильно изменилась. «Журнал клинической онкологии» в число современных авторитетных изданий не входит. А важные прорывные исследования, вызывающие научную дискуссию, публикуются в нескольких изданиях. Здесь подозрительно даже не то, что данные были опубликованы в одном журнале, а то, что масштаб этой публикации не так велик для столь громких заявлений.
«Scientific American» — это американский научно-популярный журнал. Он дает научно-популярные статьи и обзоры о науке в целом, а не только о медицине. И доверия к нему как к изданию, публикующему результаты научных исследований, никакого.
Похожее скептическое исследование про химиотерапию выложил недавно портал geektimes.ru. Там сказано «за период с 2009 по 2015 год было одобрено 48 различных противоопухолевых препаратов. Из них эффективны 10%, а 57% не дали вообще никакого эффекта». Приводилось имя исследователя — Хусейна Наси.
Я стала разбираться, нашла оригинальную статью, и выяснилось: исследователи оценивали только два параметра — пятилетнюю выживаемость и качество жизни. Но при этом они смешали в одну кучу очень разные заболевания — рак желудка, рак легкого, и онкогематологию — рак крови. Но показатели по этим локализациям опухолей очень разные, механизм действия препаратов — тоже, и признаком эффективности лекарства будут разные показатели выживаемости. А у исследователей получилась просто «средняя температура по больнице».
Миф второй: при ряде диагнозов срок жизни без химиотерапии длиннее, чем с химиотерапией
В интернете рассказывается, что это доказали некие доктор медицинских наук Алан Левин и профессор Шарль Матье. И «на самом деле» большинство пациентов, получающих химиотерапию, умирает именно от «химии», а не от рака.
— Я не нашла подтверждающей информации, что врачи с такими именами (они есть, но они не онкологи) высказали такое мнение.
Сегодня Россия, как и страны Европы и США, постепенно переходит к стандартам доказательной медицины. В этой системе все доказательства оцениваются по определенной шкале. И меньше всего доверия — аргументам из серии «профессор Иванов сказал».
В доказательной медицине необходимы подробные описания различных случаев излечения, достоверных, подтвержденных справками и документами.
Более серьезный уровень аргументов — метаанализы, то есть объединение нескольких, уже проведенных маленьких исследований в одно, когда их результаты складывают и считают вместе.
И, наконец, очень серьезный аргумент — это результаты рандомизированного клинического исследования. Количество пациентов там бывает разным, но в большинстве случаев есть плацебо-контролируемая группа, которую лечат по стандарту, но без нового препарата.
Такое исследование проводят «двойным слепым» методом — для чистоты результатов ни пациент, ни наблюдающий за ним исследователь не знают, какую именно комбинацию препаратов получает тот или иной пациент, есть ли среди его лекарств новый добавленный препарат, который испытывается.
Таким образом, к высказываниям отдельных специалистов нужно относиться осторожно.
Химиотерапия — это лечение. И, как у всякого лечения, у нее бывают побочные эффекты. Они бывают от любых лекарств, они бывают после хирургических операций.
Сама химиотерапия тоже бывает разной в зависимости от цели. Предоперационную химиотерапию применяют до хирургической операции, чтобы максимально уменьшить размер опухоли и сделать хирургическое вмешательство максимально щадящим.
Цель постоперационной «химии» — убрать отдельные опухолевые клетки, которые еще могут циркулировать в организме.
А бывает химиотерапия паллиативная. Ее применяют, когда опухоль запущена, со множественными метастазами, и вылечить больного невозможно, но возможно затормозить дальнейшее прогрессирование и попытаться контролировать опухоль. В этом случае химиотерапия призвана подарить пациенту время, но, как правило, она сопровождает его до конца. И тогда может создаться впечатление, что пациент умер не от рака, а от «химии», хотя это не так.
Кроме того, при предоперационной или послеоперационной «химии» часто врачи наблюдают пациента не только в тот момент, когда он получает капельницы с препаратами, но и между курсами. Поэтому смертельные случаи редки.
Кто ведет онкологического пациента
В России все больше переходят к практике, когда решение о том, как лечить пациента, принимает мультидисциплинарная комиссия. В нее входят химиотерапевт, онколог-хирург, радиолог, рентгенолог-радиолог и патолог (патоморфолог, врач, который определяет виды опухоли).
Специальные заседания таких команд бывают в больших федеральных центрах; если же пациент лечится в менее прогрессивном диспансере, перед началом лечения он побывает на приеме у каждого из этих врачей по отдельности.
Миф третий: химиотерапия наносит непоправимый урон печени, кроветворной системе, нервной системе и слизистым
— Химиотерапия действительно влияет на основные системы жизнеобеспечения человека.
Главный механизм действия химиопрепаратов — воздействие на механизм деления клетки. Клетки раковых опухолей очень быстро делятся, поэтому, воздействуя на деление клеток, мы останавливаем рост опухоли.
Но, помимо опухоли, в организме много других быстро делящихся клеток. Они есть во всех системах, которые активно обновляются, — в крови, в слизистых. Те химиопрепараты, которые воздействуют не выборочно, действуют и на эти клетки.
После химиотерапии у пациента ожидаемо падают показатели крови. Обычно пик падения приходится на седьмой-четырнадцатый день, потому что «химия» как раз подействовала на все клетки, которые были в периферической крови, а новые костный мозг выработать еще не успел.
Падение происходит в зависимости от препарата, который применялся; одни из них действует преимущественно на тромбоциты, другие — на лейкоциты и нейтрофилы, третьи — на эритроциты и гемоглобин.
Химиотерапевтическое лечение проходит циклами. В зависимости от схемы химиотерапии, человек может получить, например, три дня капельниц химиотерапии, а следующие будут через 21 день. Этот промежуток называется «один цикл», он дается специально, чтобы организм пациента восстановился.
Перед каждым новым сеансом химиотерапии состояние пациента контролируют, смотрят, что было с ним в этот промежуток — делают клинический и биохимический анализ крови.
Пока человек не восстановился, новый цикл лечения не начинается.
Если, кроме снижения показателей крови до определенного уровня, в промежуток между «химиями» ничего «плохого» не происходило — картина крови восстановится сама. Чрезмерное падение тромбоцитов создает угрозу кровотечения, пациенту с такими показателями делают переливание тромбоцитарной массы.
Если упали лейкоциты, которые отвечают за иммунитет, а человек заразился какой-то инфекцией, начался кашель, насморк, поднялась температура, — сразу назначают антибиотики, чтобы инфекция не распространилась. Обычно все эти процедуры делаются амбулаторно.
В перерывах между курсами химиотерапии пациента ведет онколог из районного онкодиспансера или поликлиники.
Перед самым первым циклом химиотерапии пациенту должны объяснить все возможные осложнения, рассказать про каждый препарат и его воздействие; и пациент может проконсультироваться со своим онкологом.
Взвешивание рисков — отправная точка химиотерапии. Врач и пациент выбирают между повреждением, которое может принести химиотерапия, и преимуществом, которое может за ней последовать, — а именно — продление жизни порой на десятки лет.
Это — ключевой момент в принятии решения о необходимости применения химиопрепаратов: если мы понимаем, что при назначении того или иного лекарства процент успеха будет ниже, чем побочные эффекты, применять его просто нет смысла.
Основные осложнения химиотерапии:
— падение показателей крови
— поражения печени
— изъязвление слизистых и связанные с этим тошнота и понос
— выпадение волос и ломкость ногтей.
Такой эффект объясняется тем, что цитостатическая химиотерапия действует не только на клетки опухоли, но на все быстроделящиесяклетки организма. Когда действие препарата заканчивается, деление клеток возобновляется, и повреждённые участки восстанавливаются.
Также у отдельных препаратов, которые оказывают на организм токсичное действие, бывают специфические осложнения. (Часть препаратов химиотерапии сделана на основе платины — это тяжёлый металл).
Токсичные препараты химиотерапии могут вызвать ряд неврологических симптомов — головные боли, бессонницу или сонливость, тошноту, депрессию, спутанность сознания. Иногда возникает ощущение онемения конечностей, «мурашки». Эти симптомы проходят после прекращения действия препарата.
Миф четвертый: метастазы вырастают не из неудаленных участков опухоли, а из «стволовых клеток рака», которые «химия» все равно не убивает
— Причины возникновения метастазов у разных опухолей очень разные, как именно возникают метастазы, мы пока не знаем. Единственное, что мы знаем сейчас — «стволовых клеток рака» не бывает. Опухоль в разных своих фрагментах и клетки метастазов — это очень неоднородное образование, там все клетки разные, они быстро делятся и быстро мутируют.
Но в любом случае химиотерапия воздействует на все метастазы, где бы они ни были. Исключение — метастазы в головном мозге, куда проникают не все препараты.
В этих случаях назначают особое лечение, либо особое введение препаратов — в спинномозговой канал.
Бывают даже такие опухоли, у которых нельзя найти первичный очаг, — то есть, все, что мы видим в организме — это метастазы. Но лечение все равно назначают, и оно, во многих случаях, успешно проводится.
Кто делает «химию»
«Онколог» — общее название ряда специальностей. В России, оканчивая ординатуру по специальности «онкология», выпускник может стать на выбор химиотерапевтом — специалистом по лекарственному лечению рака, либо хирургом-онкологом — врачом, который оперирует только при раковых опухолях. Радиолог — специалист по лучевой терапии — и патолог — это отдельные специальности.
В западной классификации врачей они все объединены специальностью «medical oncologist».
Миф пятый: химиотерапия — метод, поддерживаемый фарминдустрией.
На самом деле давно есть препараты эффективнее, безвреднее и дешевле, но о них не говорят, боятся обвалить фармарынок
— Мне кажется, этот миф существует и по поводу других заболеваний, особенно это касается ВИЧ.
«Альтернативные препараты», которые принимают онкологические пациенты, в лучшем случае оказываются безобидными травками, от которых нет заметного действия. Увы, бывает хуже. Например, иногда пациенты начинают пить «чудодейственные» лекарства на основе смеси разных масел, ведь масло — это очень тяжелый продукт для печени. В итоге пациент буквально вызывает у себя воспаление печени, и мы не можем начать цикл химиотерапии, потому что «химия» на печень тоже воздействует. И хорошо, если пациент хотя бы рассказывает нам, что он принимал, и мы можем понять, что так ухудшило ситуацию. Но лечение в итоге откладывается, эффективность его понижается.
Кроме того, ряд новых лекарств для лечения, например, рака молочной железы, сейчас основан на растительных компонентах. Например, препарат трабектединсодержит специальным образом обработанную вытяжку из морских тюльпанов.
Так что, иногда препараты, которые пациенты принимают в ходе официального лечения, сами по себе — «природные».
Что до «гигантских денег фарминдустрии», часть препаратов химиотерапии, например, метотрексат, — это очень старые, давно разработанные лекарства, они стоят буквально копейки. Никаким «обвалом» или «подъемом отрасли» уменьшение или увеличение их производства не грозит. В любом случае препараты по поводу онкологии пациенты в России получают бесплатно.
Новые лекарства при раке
В последнее время в дополнение к цитостатикам — препаратам химиотерапии, которые действовали на весь организм целиком, появились новые препараты. Это — новое поколение препаратов химиотерапии — таргетные препараты и лекарства, основанные на принципиально ином принципе действия — иммунопрепараты.
Таргетный препарат — это лекарство, воздействующее не на весь организм, а адресно на клетки опухоли. При этом важно — молекулы конкретного таргетного препарата могут присоединиться к рецепторам клетки только определенного вида опухоли. Конкретный подтип опухоли определяется генетическим анализом во время молекулярно-генетического исследования.
Иммунопрепараты воздействуют на иммунную систему организма и иммунные механизмы опухоли в её ядре. В результате в организме активизируется собственный иммунитет, который начинает бороться с раковыми клетками.
Однако чтобы получить иммунопрепарат и таргетный препарат, у пациента должна быть опухоль с определенными характеристиками, эти препараты действуют не на все опухоли, а на их определенные мутации. Патолог и молекулярный генетик должен подробно прописать паспорт опухоли, и записать в назначении, что пациенту необходим именно этот препарат.
Сравнительно новый метод — гормонотерапия, но здесь круг показаний еще уже — опухоль должна быть гормоночувствительная. Считается, что на гормонотерапию лучше всего реагируют опухоли молочной железы и предстательной железы, хотя и здесь гормоны можно использовать только при определенных показаниях.
Кстати, с гормонотерапией связан еще один миф: чаще всего она используется в форме таблеток, и пациенты считают, что таблетки — это «не лечение» при такой болезни, как рак.
Можно ли обойтись без химиотерапии
В случае, если опухоль чувствительна и реагирует на иммунотерапию или гормонотерапию, лечить онкобольного без химиотерапии можно.
Без химиотерапии, одними гормонами иногда лечат, например, рак молочной железы. Хотя понятно, что гормоны тоже небезобидны, от них бывают свои осложнения.
Вместе с тем надо понимать: мы изобретаем новые препараты, но и раковые клетки мутируют и к ним приспосабливаются.
Даже у пациента, которому раньше лечение без «химии» помогало, опухоль может спрогрессировать и стать нечувствительной к лекарствам, которые сдерживали ее рост.
В этом случае химиотерапия применяется как экстренное лечение.
Например, пациентка с раком молочной железы долгое время принимает гормоны, и опухоль не растет. Внезапно она чувствует слабость, появляются метастазы в печени, ухудшается общее состояние, изменяется анализ крови. Такое состояние называется «висцеральный криз». В этом случае мы проводим несколько циклов химиотерапии, возвращаем организм в состояние, когда опухоль вновь начинает реагировать на гормоны, и тогда пациентка возвращается к прежней схеме лечения.
Совсем без химиотерапии на нынешнем уровне развития онкологии мы не обойдемся.
Но при этом у нас развивается целая область, которая называется «сопроводительное лечение» — вместе с химиотерапией пациент получает целый набор лекарств, способных ослабить тошноту, ускорить восстановление клеток крови и нормализовать стул. Так что неприятные побочные эффекты химиотерапии удается значительно ослабить.
Подписывайтесь на «Гродно 24» в Дзен Новости и на наш канал в Дзен